Из домашней библиотеки С.О.В.
Джоанн Кэтлин Роулинг
Гарри Поттер и Узник Азкабана. книги поттер
(скачать книгу бесплатно)
(скачать другие книги о Гарри Поттере)
книги поттер
— Можем еще отыграться, — заметил Фред. — Мы проиграли сто очков, так?
Значит, если пуффендуйцы проиграют Когтеврану а мы у Когтеврана выиграем.
Ну, и у слизеринцев...
— Пуффендуйцам надо проиграть с разницей в двести очков, — уныло возразил
Джордж.
— А если они еще и побьют когтевранцев... — Да нет, Когтевран им не по
зубам. А вот если Слизерин продует Пуффендую...
— Все будет зависеть от очков. Как ни считай, сто очков нам придется...
Гарри лег, не говоря ни слова. Проиграли... Он первый раз проиграл матч.
Проиграл...
Минут через десять пришла мадам Помфри и распорядилась всем оставить палату.
— Мы еще зайдем, Гарри, — пообещал напоследок Фред. — И не терзай себя, ты
все равно лучший ловец. Такого у нас никогда не было.
И вся команда, оставляя за собой грязные следы, вышла из палаты. Мадам
Помфри с недовольным видом закрыла за ними дверь. Рон с Гермионой подошли
поближе к кровати.
— Видел бы ты, как рассердился Дамблдор, — прерывающимся голосом сказала
Гермиона. — Я никогда его таким не видела. Ты стал падать, он выбежал на
поле, махнул палочкой, и падение замедлилось. Потом он нацелил палочку на
дементоров. Из нее вылетело серебристое облако, дементоров как ветром
сдуло... Он был вне себя от ярости, что они вошли на территорию…
— Дамблдор наколдовал носилки и положил тебя на них, — перебил Рон. —
Носилки сами тебя несли, а он шел рядом до самой школы. Все думали, что
ты...
Рон замолчал, но Гарри его не слушал. Он думал о том, что с ним сделали
дементоры, о голосе... Потом взглянул на Рона и Гермиону и опомнился. Он
прочитал у них в лицах такую тревогу, что тут же принялся лихорадочно искать
нейтральную тему для разговора.
— А где моя метла? — спросил он. Рон с Гермионой переглянулись.
— Где она? Ее подобрали?
— Она, понимаешь... ее отнесло ветром, — издалека начала Гермиона.
— И что?
— И она упала... понимаешь, Гарри... угодила прямо в Гремучую иву.
У Гарри сжалось сердце. Гремучая ива — страшное дерево. Она одиноко высилась
посередине луга и крушила все, что попадалось под удары ее ветвей.
— И что? — Гарри со страхом ждал ответа.
— Ну, ты ведь знаешь ее, — ответил Рон. — Она всегда дает сдачу.
— Профессор Флитвик только что принес твою метлу, — едва слышно сказала
Гермиона, нагнулась, подняла с пола мешок и вытряхнула на постель кучку
щепок и поломанных прутьев — все, что осталось от верного «Нимбуса–2000»,
непобедимого, но в конце концов все–таки потерпевшего поражение.
Глава 10.
Карта мародеров
По настоянию мадам Помфри Гарри пролежал в больнице все выходные. Он ни на
что не жаловался, не спорил, но не позволил ей выкинуть щепки и прутики,
оставшиеся от «Нимбуса». Он знал, что это глупо, что метлу не починить, но
ничего не мог с собой поделать: как будто потерял самого лучшего друга.
Гарри навещали друзья, старались приободрить. В субботу вечером Хагрид
прислал охапку желтых цветов, похожих на кочаны капусты. Джинни Уизли,
отчаянно краснея, подарила самодельную открытку с пожеланием скорейшего
выздоровления. Открытка сама собой раскрывалась и пела истошным голосом, так
что Гарри пришлось придавить ее вазой с фруктами. В воскресенье утром в
палату ввалилась вся факультетская команда, и Оливер Вуд замогильным голосом
сообщил, что ни в чем Гарри не винит. Рон и Гермиона сидели у Гарри с утра
до ночи. А Гарри по–прежнему был в подавленном состоянии, и никто не
догадывался, что дело не только в метле или проигрыше.
Он никому не рассказал о Гриме, даже Рону с Гермионой. Рон испугается, а
Гермиона фыркнет: она не верила предсказаниям профессора Трелони. Но никуда
не денешься: Грим уже дважды являлся, и дважды Гарри едва не погиб. Первый
раз чуть не попал под волшебный автобус, теперь вот упал с такой высоты.
Похоже, призрак пса не отстанет, пока Гарри не свернет себе шею. Что же, так
всю жизнь и оглядываться с опаской, нет ли Грима поблизости?
И дементоры… Мерзко на душе и стыдно. Их все боятся, но кто еще при их
появлении слышит голоса погибших родителей и падает в обморок?
Гарри догадался, что это кричит мама. Ночью он долго не мог уснуть, глядел
на полосы лунного света на потолке и ему все слышался ее голос. Когда
дементоры приблизились к нему, он услышал последние минуты ее жизни; она
пыталась защитить его от Волан–де–Морта, а тот, убивая ее, смеялся. Гарри
задремывал, но ему снились полусгнившие осклизлые руки и отчаянная мольба;
Гарри просыпался и в ушах снова стоял крик матери.
В понедельник Гарри вернулся в школу. В школьном шуме и суете думать о
голосе было некогда. Правда, приходилось сносить насмешки Драко Малфоя.
Малфой был на седьмом небе от счастья, что гриффиндорцы проиграли матч. Он
снял бинты и на радостях, что обе руки здоровы, вдохновенно изображал, как
Гарри упал с метлы. На уроке зельеварения Малфой развлекался тем, что
изображал дементора. Рон не выдержал и запустил ему в лицо огромное влажное
крокодилье сердце. Снегг вычел у Гриффиндора пятьдесят баллов.
— Если защиту от темных искусств опять ведет Снегг, я притворюсь, что болен,
и не пойду, — сказал Рон после обеда. — Гермиона, погляди, кто в классе.
Гермиона заглянула в дверь и сказала:
— Заходи, не бойся.
За учительским столом сидел профессор Люпин. Он осунулся, потрепанная одежда
висела мешком, под глазами синели круги, но, когда все расселись по местам,
он приветливо улыбнулся Ученики первым делом стали жаловаться на Снегга.
— Это нечестно, он ведь только заменял вас, а задал такое домашнее задание!
— Мы ничего не знаем об оборотнях...
— ...целых два свитка!
— Нужно было сказать профессору Снеггу, что вы еще оборотней не проходили. —
Люпин слегка нахмурился.
Класс загалдел громче:
— Да мы сказали, а он говорит, мы очень отстали…
— Он и слушать ничего не хотел…
— Целых два свитка!!!
Общее возмущение было велико, но Люпин только улыбнулся.
— Ничего, я поговорю с профессором Снеггом. А его задание можете не делать.
— Ну, вот! — огорчилась Гермиона. — А я уже сделала.
Урок прошел замечательно. Люпин принес стеклянный ящик с болотным фонарником.
Это хрупкое и безобидное на вид одноногое существо, казалось, было
составлено из струек дыма.
— Заманивает людей в болото, — диктовал Люпин. — Видите у него в руке
фонарь? Он с ним прыгает по кочкам, путник идет на свет, он все дальше… А с
трясиной шутки плохи…
При этих словах фонарник изо всех сил скребнул ногой по стеклу, не хуже чем
ножом, так что весь класс передернуло.
Прозвенел звонок. Собрав сумки, все двинулись к выходу.
— Одну минуточку, Гарри, мне нужно тебе что–то сказать.
Гарри вернулся, Люпин накрыл тряпкой ящик с болотным чудищем.
— Слышал о вашем матче. — Люпин стал запихивать в портфель книги. — Жаль
твоей метлы. Ее можно починить?
— Нет, — ответил Гарри. — От нее только щепки остались.
Люпин вздохнул.
— Гремучую иву посадили в тот год, когда я поступил в Хогвартс. Помню, мы
придумали игру: кто первый подбежит к ней и коснется ствола. Одному
мальчику, по имени Дэйви Гаджен, она чуть не выбила глаз, и нам запретили к
ней подходить. Ее лучше не трогать. Никакая метла бы не уцелела.
— Вы и о дементорах слышали? — с трудом проговорил Гарри.
Люпин бросил на него внимательный взгляд.
— Да. Профессора Дамблдора в такой ярости еще не видели. Дементоры уже давно
проявляли недовольство... разъярились, что их не пускают на территорию
школы... Ты из-за них упал?
— Да, — признался Гарри. И, сам того не ожидая, спросил: — Ну почему? Почему
из–за них я падаю в обморок? Я что...
Люпин словно прочитал его мысли.
— Нет, ты не трус. Дементоры так сильно действуют на тебя, потому что ты
пережил такое, чего другим и в страшном сне не снилось, — сказал Люпин.
На его молодое, хоть и в глубоких морщинах лицо, обрамленное седыми
волосами, упал косой луч зимнего солнца.
— Дементоры — самые отвратительные существа на свете. Они живут там, где
тьма и гниль, приносят уныние и гибель. Они отовсюду высасывают счастье,
надежду, мир. Даже маглы чувствуют их присутствие, хотя и не видят их. Когда
ты рядом с дементором, в тебе исчезают все добрые чувства и счастливые
воспоминания. Это их пища. Они съедают все хорошее, что есть в человеке, и
тот становится таким же, как они, воплощением зла. В нем остаются только
самые страшные воспоминания. Если, конечно, это длится достаточно долго. Так
что нет ничего удивительного, Гарри, что ты при их виде падаешь в обморок —
страшнее того, что ты испытал, трудно придумать. Любой бы на твоем месте
упал. И стыдиться тут нечего.
— Когда они рядом, — Гарри опустил глаза, в горле у него стоял комок, — я
слышу, как Волан–де–Морт убивает маму.
Рука Люпина дернулась, будто он хотел взять Гарри за плечо, но передумал.
— И зачем только они явились на матч? — понурился Гарри.
— Они голодны, — ответил Люпин и защелкнул портфель. — Дамблдор не пускает
их в школу, и им не из кого сосать радость — они ведь ею питаются... А на
стадионе собралось столько болельщиков! Ликование, радость, для дементоров
это настоящий пир. Они и не удержались.
— В Азкабане, должно быть, ужасно, — глухо сказал Гарри.
Люпин нахмурился и кивнул.
— Да, крепость стоит в море на маленьком островке, но дементорам не нужны ни
толстые стены, ни вода, узники и так не сбегут: они заточены в темнице
собственных мыслей. Почти все очень скоро сходят с ума.
— Но ведь Сириус Блэк сбежал... Портфель Люпина соскользнул со стола, и
Люпин поймал его на лету.
— Да, сбежал, — ответил он, выпрямившись. — Блэк, похоже, нашел способ с
ними бороться. Ни за что бы не поверил... Дементоры высасывают из волшебника
магические способности, если он надолго остается в их власти...
— А ведь вы прогнали дементора тогда, в поезде, — вспомнил вдруг Гарри.
— Есть... особые приемы... Да и потом, в поезде был только один дементор.
Чем их больше, тем труднее с ними бороться.
— Научите меня этим приемам. Пожалуйста.
— Я, Гарри, вообще-то не мастер сражаться с дементорами...
— А вдруг они снова придут на матч? Люпин нерешительно поглядел на умоляющее
лицо Гарри.
— Ну ладно, — сказал он. — Я тебе помогу. Только, боюсь, придется подождать
следующего полугодия, у меня очень много дел. И угораздило же меня заболеть
в самое неподходящее время!
Гарри повеселел: Люпин научит его отгонять дементоров, и, стало быть, он
больше не будет слышать маминого предсмертного крика, от которого
разрывается сердце. В ноябре когтевранцы наголову разбили пуффендуйцев, и у
Гриффиндора еще оставалась надежда выиграть Кубок школы, нельзя только
проиграть следующий матч. Вуд неистово тренировал команду, несмотря на
холодный дождь, который исправно лил в декабре изо дня в день. Дементоры
больше не появлялись: гнев Дамблдора был так велик, что они не осмеливались
уходить со своих постов.
За две недели до начала каникул небо прояснилось, стало светло–опаловым,
ударил легкий морозец, и, проснувшись как–то утром, студенты увидели на
траве кружево инея. Замок окутывал знакомый аромат Рождества. Профессор
заклинаний Флитвик украсил свой класс мерцающими огоньками, которые вдруг
обернулись настоящими летающими феями. Студенты в предвкушении каникул
обсуждали, что будут делать дома. Рон и Гермиона решили остаться в замке.
Рон клялся, что не вынесет две недели дома с Перси, а Гермиона уверяла, что
ей нужно порыться в библиотеке, но Гарри–то отлично понял, что они остаются
ради него, и был им за это благодарен.
К радости всех, кроме Гарри, объявили, что последний выходной семестра можно
провести в Хогсмиде.
— Вот здорово! — захлопала в ладоши Гермиона — Там и запасемся подарками к
Рождеству. Мама с папой очень обрадуются волшебным гостинцам!
Гарри снова весь день предстояло быть в замке единственным третьекурсником.
Чтобы убить время, он взял у Вуда каталог «Выбери себе метлу». Он
тренировался сейчас на допотопной школьной метле — медленном, тряском
«Метеоре» и понимал, что нужна собственная новая метла.
В воскресенье утром Гарри проводил Рона и Гермиону до холла, помахал им из
дверей и побрел по мраморной лестнице в свою башню. За окнами падали крупные
хлопья снега, в замке было все спокойно и тихо.
— Гарри, — кто–то тихонько позвал его, когда он шел по коридору четвертого
этажа.
Гарри обернулся и увидел за статуей горбатой одноглазой ведьмы Джорджа и
Фреда.
— Почему вы здесь? — удивился Гарри. — Я думал, вы ушли со всеми в Хогсмид.
— Мы хотим сделать тебе праздничный подарок, чтобы ты не скучал, — ответил
Фред и лукаво подмигнул. — Иди сюда... — И он кивнул на открытую дверь
пустого класса.
Гарри вошел вслед за близнецами, Джордж тихонько закрыл дверь и сияющими
глазами взглянул на Гарри.
— Вот тебе наш подарок на Рождество. — Он вытащил из–под мантии большой
квадратный лист старого пергамента и торжественно протянул Гарри.
Пергамент был совершенно чист, на нем не было ни единой строчки, и Гарри
решил, что это очередная шутка близнецов.
— И что же это такое?
— Это, Гарри, секрет нашего успеха, — ответил Джордж и нежно погладил
пергамент.
— Нелегко с ним расстаться, — сказал Фред. — Но мы решили, что тебе он
нужнее.
— Мы-то его наизусть знаем, — прибавил Джордж. — Поэтому и вручаем тебе. Нам
он больше ни к чему.
— И что я буду делать с куском старого пергамента?
— С куском старого пергамента?! — Фред зажмурился и скорчил рожу, как будто
Гарри смертельно его обидел. — Объясни ему, Джордж
— Когда мы учились на первом курсе, Гарри, мы тогда были совсем еще зеленые,
беззаботные и невинные...
Гарри хмыкнул.
— Во всяком случае, более невинные, чем сейчас. Ну так вот, мы как–то
рассорились с Филчем.
— Взорвали в коридоре грязевую бомбу, а Филч почему-то на нас разозлился…
— ...затащил в свой кабинет и, как водится, стал грозить... —...
наказанием... — ... четвертованием...
— ... мы слушали, слушали и вдруг заметили особый ящик с табличкой:
«Конфисковано, очень опасно».
— Только не говорите... — улыбнулся Гарри.
— Ну, а как бы ты поступил на нашем месте? — пожал плечами Фред. — Джордж
кинул еще одну бомбу, и, пока Филч суетился, я открыл ящик и взял вот этот
кусок пергамента.
— Что тут плохого? — прибавил Джордж — Филч не знал, как с ним обращаться.
Хотя, раз отобрал его, наверное, догадывался, что это такое.
— И вы знаете, что с ним делать?
— Знаем. — Фред самодовольно улыбнулся. — Этот свиток научил нас такому,
чему не научит ни один учитель.
— Ого!
— Что, здорово? То–то!
Фред достал волшебную палочку, слегка коснулся ею пергамента и произнес:
— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость.
Тотчас на пергаменте, в том месте, которого коснулся Джордж, одна за другой
стали появляться тоненькие чернильные линии. Линии соединялись,
пересекались, расползались как паутина по краям пергамента, и скоро наверху
распустились, как цветы, выведенные зелеными чернилами слова:
Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост!
Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью
представляют свое новейшее изобретение —
КАРТУ МАРОДЕРОВ.
На карте были видны все до единого закоулки замка и территория на много миль
вокруг. Но, что самое удивительное, по ней двигались крошечные чернильные
точки, каждая была подписана. Гарри в восхищении склонился над картой. В
левом верхнем углу профессор Дамблдор вышагивал в своем кабинете; миссис
Норрис, кошка завхоза, кралась на четвертом этаже, полтергейст Пивз носился
в Зале почета. Были там еще закоулки и потайные ходы, где он никогда не был.
Некоторые из ходов вели...
— Прямо в Хогсмид. — Фред указал один из них. — Таких ходов семь. Филч знает
об этих вот четырех, об остальных — только мы. В тот, что за зеркалом на
пятом этаже, можешь не ходить. Мы сунулись было прошлой зимой, а там потолок
обвалился. И вот сюда тоже лучше не ходить: прямо над выходом Гремучая ива.
Зато этот ведет прямо в подвал «Сладкого королевства». Мы этим ходом
частенько лазаем, он, кстати, начинается в горбу старой карги за дверью.
— Спасибо нашим предшественникам, — вздохнул Джордж и дружески похлопал по
названию карты.
— Благородные, славные помощники новому поколению проказников, —
провозгласил Фред.
— Верно. Да, Гарри, не забывай стирать карту... — предупредил Джордж.
— ... а то кто-нибудь еще узнает ее секрет, — закончил за Джорджа Фред.
— Дотронься до нее волшебной палочкой и скажи: «Славная вышла шалость!» — и
карта исчезнет.
— Ну, дорогой Гарри, — сказал Фред голосом Перси, — веди себя хорошо.
— Увидимся в «Сладком королевстве», — подмигнул на прощанье Джордж.
И близнецы, довольные собой, удалились.
Гарри любовался чудесной картой. Вот крохотная точка, миссис Норрис,
повернула налево и принюхалась к чему-то на полу. Если Филч и вправду не
знает... а мимо дементоров–то проходить теперь и не надо...
Гарри не помнил себя от восторга, но тут ему на память пришли слова мистера
Уизли: «Не доверяй вещам, которые умеют думать; кто знает, что у них на
уме?»
Волшебная карта как раз из таких опасных вещей... «вспомогательные средства
для волшебников-шалунов»… А так хочется в Хогсмид! Что он, украсть что–нибудь
хочет или обидеть кого? Да и Фред с Джорджем вон сколько лет картой
пользуются — и ничего...
Гарри провел указательным пальцем вдоль тайного хода от замка до «Сладкого
королевства».
Потом быстро, будто кто ему приказал, свернул карту, сунул под мантию,
подошел к двери и сквозь щелку выглянул в коридор. Пусто. Гарри осторожно
вышел из класса и спрятался за статуей одноглазой ведьмы.
Что теперь? Гарри вынул карту из-под мантии и с удивлением обнаружил новую
фигурку с подписью: «Гарри Поттер». Фигурка стояла как раз в том месте, где
стоял сам Гарри, — посредине коридора на четвертом этаже. Фигурка
малюсенькой палочкой стукнула статую. Гарри торопливо сделал то же, но
ничего не произошло. Он снова поглядел на карту. У головы фигурки появилась
надпись: «Диссендиум!».
— Диссендиум! — прошептал Гарри и снова тронул статую.
Горб старухи открылся, и появилось отверстие, как раз такое, чтобы в него
пролез мальчик. Гарри огляделся по сторонам, спрятал карту и нырнул в статую
вниз головой.
Каменный склон скоро кончился земляной площадкой, и Гарри встал на ноги.
Темно, хоть глаз выколи. Гарри достал палочку, произнес «Люмос!», и холодное
пламя осветило низкий и узкий земляной коридор. Гарри поднес пергамент к
глазам, тронул кончиком волшебной палочки, сказал: «Славная вышла шалость!»
— и карта исчезла. Он осторожно свернул пергамент, спрятал под мантию и с
замирающим сердцем пошел по коридору.
Коридор петлял словно нора гигантского кролика. Гарри держал палочку с
пламенем на конце над головой, но то и дело спотыкался.
Идти пришлось долго, и он уже подумывал, не вернуться ли, но вспоминал про
«Сладкое королевство» и шел дальше. Ему стало казаться, что он идет уже
целый час. Наконец коридор пошел вверх. Гарри прибавил шагу, сердце у него
забилось, лицо пылало, а вот ногам было холодно.
Скоро показались ступеньки, вырубленные прямо в земле, некоторые из них
обвалились. Гарри стал подниматься, глядя под ноги, — как бы не упасть и не
наделать Шуму. Он принялся считать ступени, но скоро сбился со счету и вдруг
стукнулся головой обо что-то твердое.
Похоже было на люк Потирая макушку, Гарри прислушался: все тихо. Он медленно
приоткрыл крышку люка.
Над ней оказался подпол, заставленный деревянными ящиками и корзинами. Гарри
выбрался из подземелья и опустил крышку. Она легла так плотно, что если про
нее не знать, то и не догадаешься, что в этом месте начинается подземный
ход. На цыпочках прокрался к деревянной лестнице. Наверху отчетливо
слышались голоса, скрип входной двери и звон колокольчика.
Гарри не решался идти дальше, но вдруг дверь в подпол распахнулась, и кто–то
стал спускаться.
— И не забудь коробку желатиновых червячков, дорогой... — крикнул кому–то
вдогонку женский голос.
Гарри притаился за большой корзиной, кто-то прошел мимо и стал передвигать
ящики в дальнем конце подпола. «Пора», — решил Гарри.
Тихонько вышел из–за корзины и поднялся по лестнице, глянул вниз: в ящике
роется толстяк с блестящей лысиной. Гарри проскользнул сквозь полураскрытую
дверь и очутился за прилавком «Сладкого королевства», пригнулся, выполз
из–за прилавка и выпрямился во весь рост.
«Сладкое королевство» было битком набито учениками Хогвартса, никто не
обратил на Гарри внимания, и он стал разглядывать полки со сладостями. Дадли
перекосило бы от зависти, знай он, где сейчас Гарри.
Чего только не было на полках! Огромные куски нуги, грильяж с дробленым
кокосовым орехом, толстые медовые ириски, штабели всевозможных плиток
шоколада. Посреди магазина громадный бочонок драже разных вкусов «Берти
Боттс», бочонок сахарных свистулек, воздушное мороженое, о котором говорил
Рон. Целый стеллаж «потешных угощений»: взрывающаяся жевательная резинка «Друбблс»
(из нее можно выдувать огромные синие пузыри, которые потом несколько дней
летают по комнате), мятные нитки для чистки зубов, перечные чертики в
пакетах с надписью «Дохни огнем!», мороженое «Зубом застучи, мышью запищи»,
мятная помадка в форме лягушат — «В желудке прыгают, ногами дрыгают»,
хрупкие сахарные перья и карамельные бомбы.
Гарри протиснулся сквозь толпу шестикурсников. В дальнем углу магазина под
надписью: «О вкусах не спорят!» — стояли Рон с Гермионой и разглядывали
леденцы. Гарри незаметно подкрался и встал позади.
— Фу, — поморщилась Гермиона, — гадость какая! Гарри они уж точно не
понравятся. И цвет, и вкус скорее для упырей, чем для людей
— А может, возьмем вот это? — Рон сунул под нос Гермионе банку с тараканами.
— Еще чего! — возмутился Гарри. Рон чуть не выронил банку.
— Гарри! — Гермиона вздрогнула от неожиданности. — Ты что тут делаешь? Как
ты сюда...
— Вот это да! — Рон раскрыл от удивления рот. — Ты что, научился
трансгрессировать?
— Нет, конечно, — ответил Гарри и шепотом — рядом стояли шестикурсники —
рассказал друзьям о Карте Мародеров.
— Надоже, мнеДжордж с Фредом ни разу ее не показали! — обиделся Рон. — А я
им все–таки брат.
— Какая разница? — пожала плечами Гермиона. — Гарри все равно не оставит
карту у себя, он отдаст ее профессору МакГонагалл. Верно, Гарри?
— Ну нет! — ответил Гарри.
— Ты что, спятила? — выпучил глаза Рон. — Отдать такую ценность!
— Если ее отдать, придется объяснить, откуда она у меня, — сказал Гарри. — И
Фреду с Джорджем влетит от Филча.
— А вдруг Сириус Блэк знает тайные ходы в замок? — не унималась Гермиона. —
Нужно предупредить учителей!
— Никого предупреждать не нужно, — возразил Гарри. — На карте семь тайных
ходов. По словам Фреда и Джорджа, Филч знает четыре. Из трех других один
завален, у входа во второй Гремучая ива. А тот, через который пришел я,
он... откуда Блэку знать, что вход в него в подсобке магазина?
Гарри подумал: «А что, если Блэк все же знает о потайном ходе?» Рон важно
кашлянул и указал на объявление на двери магазина:
ПО УКАЗУ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ
Сообщаем покупателям, что дементорам приказано каждую ночь после заката
солнца обходить улицы Хогсмида. Эту временную меру предосторожности отменят
после поимки Сириуса Блэка. Советуем покупателям после захода солнца
оставаться дома. Счастливого Рождества!
— Хотел бы я поглядеть, как Блэк проникнет в «Сладкое королевство», ведь в
деревне дементоры кишмя кишат. Да и хозяева услышат шум, попробуй он сюда
вломиться. Они живут во втором этаже.
— Но ведь... Но ведь... — Гермиона подыскивала возражение, которое воззвало
бы к благоразумию друзей. — Гарри не дали разрешения ходить в Хогсмид. Если
кто–нибудь узнает, что он здесь, его могут даже исключить. И солнце еще не
село, вдруг Блэк нагрянет в Хогсмид сегодня? Прямо сейчас?
— Да он в такую метель Гарри и не разглядит. — Рон кивнул в сторону улицы,
за окнами магазина валил густой снег. — Будет тебе, Гермиона. Рождество на
носу, что, Гарри хуже других, что ли?
Гермиона в тревоге закусила губу.
— Ты на меня наябедничаешь? — улыбнулся Гарри.
— Ну что ты! Нет, конечно. Но все-таки, Гарри...
— Гарри, ты свистульки видел? — перебил Гермиону Рон, схватил Гарри за руку
и потащил к бочонку с конфетами. — А желатиновые червячки? А кислые шипучки?
Помню, Фред дал мне одну, мне было тогда семь лет, она мне язык насквозь
прожгла. Мама его тогда здорово метлой отлупила! — Рон задумчиво уставился
на корзину с шипучками. — А что, если угостить Фреда тараканьей гроздью и
сказать, что это засахаренный арахис, он поверит?
Рон с Гермионой заплатили за сладости, и друзья вышли на завьюженную улицу.
Хогсмид походил на рождественскую открытку. Сказочные домики под соломенными
крышами, магазины в снежных шапках, на дверях венки из остролиста, кроны
деревьев украшены гирляндами волшебных свечек.
Гарри оставил мантию в замке и теперь ежился от холода. Друзья шли по улице
навстречу ветру, Рон и Гермиона сквозь шарфы кричали:
— Здесь почта...
— А там магазин «Зонко»...
— Можно пойти в Визжащую хижину...
— Пойдемте лучше в «Три метлы», выпьем сливочного пива, — предложил Рон,
стуча зубами от холода.
Гарри обрадовался: дул пронизывающий ветер, и у него совсем закоченели руки,
было бы очень кстати посидеть в тепле. Друзья перешли на другую сторону
улицы и вошли в уютный паб — первый этаж крохотной гостиницы.
В пабе было людно, шумно и дымно. За стойкой расположилась компания
весельчаков, они смеялись и громко разговаривали, полная миловидная женщина
едва успевала наполнять бокалы.
— Это мадам Розмерта, — сообщил Рон. — Пойду принесу нам всем по кружке, —
прибавил он и слегка покраснел.
Гарри и Гермиона уселись за маленький столик в дальнем углу между окном и
нарядной рождественской елкой. Рядом потрескивал камин, было очень тепло и
празднично. Рон принес три кружки пива. Оно было горячее и дымилось.
— Счастливого Рождества! — весело пожелал Рон и поднял кружку.
Гарри пил большими глотками: чудесный напиток согревал все тело до кончиков
пальцев. Вдруг входная дверь отворилась, и сквозняк взъерошил волосы на
голове Гарри. Он глянул в сторону двери и чуть не захлебнулся.
В бар вошли МакГонагалл и Флитвик, за ними — Хагрид с министром магии
Корнелиусом Фаджем, толстячком в темно–зеленом котелке и полосатой мантии.
Все четверо увлеченно о чем–то беседовали.
В мгновение ока Рон с Гермионой оба нажали ладонями на макушку Гарри. Гарри
соскользнул со стула и очутился под столом, вылив на себя остатки пива.
Сжимая в руках кружку, он -видел ноги вошедшей компании: вот они подошли к
стойке бара, постояли немного и, развернувшись, двинулись прямо к нему.
Гермиона над его головой прошептала:
— Мобилиарбус!
Рождественская елка оторвалась от пола и, плавно покачиваясь, полетела. С
глухим стуком приземлилась возле их столика и загородила его пушистыми
ветками. Сквозь ее нижние лапы Гарри видел, как к соседнему столику
придвинулись восемь пар ножек четырех стульев, и на стулья — кто крякнув,
кто вздохнув — сели учителя и лесничий с Фаджем.
К ним сейчас же приблизились лаковые туфли бирюзового цвета на высоком
каблуке.
— Маленькая кружка минеральной... — спросил женский голос.
— Это мне, — ответила профессор МакГонагалл.
— Горячий грог...
— Спасибо, Розмерта, — пробасил Хагрид.
— Содовая с вишневым сиропом и зонтиком...
— М-м-м... — чмокнул губами профессор Флитвик и протянул руку за бокалом.
— Стало быть, вам, господин министр, смородиновый ром.
— Спасибо, Розмерта. Рад вас видеть! Посидите с нами?
— Благодарю, господин министр, с удовольствием.
Блестящие каблуки ушли и снова вернулись. У Гарри сердце ушло в пятки: как
это он забыл, что у учителей сегодня тоже выходной? Они еще, чего доброго,
здесь дотемна засидятся. А ведь ему еще надо вернуться в «Сладкое
королевство», а то и в школу не попадешь... Гермиона думала о том же и
нервно постукивала ногой.
— Каким ветром вас сюда занесло, господин министр? — спросила мадам
Розмерта.
Гарри увидел, как задвигалась нижняя часть упитанного туловища. Фадж,
похоже, обернулся посмотреть, не подслушивает ли кто.
— Ясно каким. Сириуса Блэка, дорогая моя, ищем. Вы ведь слышали, что он
учинил в школе на Хэллоуин?
— Слышала, слышала.
— Вы, Хагрид, всем успели рассказать, всему пабу? — с укоризной спросила
МакГонагалл.
— Думаете, Блэк все еще поблизости? — тревожно спросила хозяйка гостиницы.
— Уверен.
— Дементоры уже дважды обыскивали мой паб, распугали всех клиентов, одни
убытки...
— Розмерта, дорогая, мне и самому дементоры не по душе. Но что ж поделать?
Как иначе прикажете вас охранять? Раз ваша гостиница стоит именно здесь,
значит, дементоры еще не раз к вам зайдут. Я только что с ними встречался,
они в бешенстве: Дамблдор не пускает их в школу.
— И правильно делает, — вступилась за директора школы МакГонагалл. — Как мы
стали бы преподавать в присутствии таких чудовищ?
— Верно, верно, — тоненьким голоском поддержал коллегу малыш Флитвик, не
достававший ногами до пола.
— Что поделаешь... — сдержанно заметил Фадж. — Они охраняют вас от злодея.
Блэк способен на все...
— А мне как-то не верится, что Сириус Блэк мог переметнуться на сторону
Темного Лорда. Это на него не похоже... — задумчиво сказала мадам Розмерта.
— Помню его студентом Хогвартса... Скажи мне тогда кто–нибудь, что из него
выйдет черный маг, я бы подумала, что этот человек выпил слишком много
медовухи.
— Вы, Розмерта, и половины всего не знаете, — угрюмо ответил министр. — Люди
не знают самых страшных его дел.
— Что может быть страшнее убийства невинных людей? — удивилась хозяйка.
— Кое–что может.
— Сомневаюсь.
— Вы, Розмерта, говорите, что помните его студентом, — заметила профессор
МакГонагалл. — А помните, кто был его лучший друг?
— Ну, как же? — Розмерта усмехнулась. — Два неразлучных приятеля. Они часто
бывали здесь. Столько от них было веселья! Друзья — не разлей вода. Так и
стоят перед глазами — Сириус Блэк и Джеймс Поттер.
Гарри выронил кружку, и она грохнулась на пол. Рон ткнул его ногой.
— Верно, — подтвердила МакГонагалл. — Блэк и Поттер. Зачинщики всевозможных
проказ. Оба блестящие ученики, на редкость блестящие, но отчаянные
сорвиголовы! Таких ни раньше, ни позже не было!
— Ну это еще неизвестно, — промычал Хагрид. — Фред с Джорджем Уизли,
пожалуй, дадут им фору.
— И они были как братья, — вставил Флитвик. — Как два неразлучных брата.
— Именно, — подтвердил Фадж. — Поттер никому не доверял так, как Блэку. Они
и после школы дружили. Блэк был шафером на свадьбе Джеймса и Лили. Потом
родился Гарри, и Блэк стал его крестным отцом. Гарри, конечно, ничего об
этом не знает. Узнает, будет очень страдать.
— Из–за того, что Блэк стал сподвижником Сами–Знаете–Кого? — прошептала
мадам Розмерта.
— Хуже... — Фадж понизил голос. — Не многим тогда было известно, что Поттеры
знают: Вы–Знаете–Кто за ними охотится. У Дамблдора, который, разумеется,
всегда боролся против Вы–Знаете–Кого, было много тайных агентов, и один из
них сообщил, что Джеймсу и Лили грозит опасность. Дамблдор тут же дал им
знать и посоветовал спрятаться в тайном укрытии. А для верности подсказал
воспользоваться заклятием Доверия.
— Что это такое? — Мадам Розмерта слушала, затаив дыхание.
Профессор Флитвик откашлялся и стал тонким голосом объяснять:
— Заклятие Доверия — одно из самых сложных, оно запечатывает тайну в сердце
человека. — Хранителя Тайны, как его называют. Эту тайну раскрыть
невозможно, разве что сам Хранитель ее выдаст. Вы–Знаете–Кто мог годами
искать Лили и Джеймса и не нашел, даже если бы сунул нос в окно их дома.
— Значит, Блэк был Хранителем Тайны Поттеров? — догадалась мадам Розмерта.
— Да. Джеймс Поттер говорил Дамблдору, что Блэк скорее сам погибнет, чем их
выдаст, что он и сам подумывает об укрытии, — ответила профессор
МакГонагалл. — Но Дамблдор все равно за них тревожился. Он даже сам себя
предложил в Хранители Тайны.
— Значит, он подозревал Блэка?
— Не то чтобы подозревал, но ему сообщили, что кто–то из друзей Поттеров
переметнулся на сторону Вы–Знаете–Кого и сообщает ему об их передвижениях.
Он уже какое–то время знал, что среди нас завелся предатель.
— Но Джеймс Поттер настоял на своем?
— Да, настоял, — вздохнул Фадж — Заклинание Доверия применили, а две недели
спустя...
— Блэк предал их? — выдохнула мадам Розмерта.
— Да. Ему надоело быть двойным агентом, он хотел открыто объявить, на чьей
он стороне, потому и выдал Поттеров. А дальше вы знаете:
Тот–Кого–Нельзя–Называть убил Джеймса и Лили. Хотел убить и малыша Гарри, но
лишился волшебной силы. Мощь его исчезла, и он бежал. Блэк остался ни с чем:
его патрон сгинул как раз, когда предательство его обнаружилось. Оставалось
только спасаться бегством...
— Гнусный, смердящий душепродавец! — прорычал Хагрид на весь бар.
Соседи притихли и повернулись в их сторону. МакГонагалл зашикала на него.
— Я тогда его видел. — Хагрид понизил голос. — Наверное, самый последний
перед тем убийством. Это я спас Гарри, вынес его из развалин, Лили–то с
Джеймсом уже погибли. Я его тогда вытащил, а у него на лбу рана... а тут
этот... Сириус Блэк на своем мотоцикле. Я–то тогда не знал, чего он
явился... что он Хранитель Тайны. Я подумал, он... э–э... прилетел помочь.
Бледный как смерть, весь трясется. А я–то, я–то! Я его утешать стал! —
Хагрид разрыдался.
— Хагрид, пожалуйста, умерьте голос, — взмолилась МакГонагалл.
— Откуда мне было знать, что ему наплевать на Лили и Джеймс, что он шпион. А
он еще говорит: «Я крестный Гарри, отдайте его мне, я, мол, о нем
позабочусь...» Ха! Я Гарри не отдал, Дамблдор велел мне отвезти его к тетке.
Блэк поспорил–поспорил и согласился. И дал мне свой мотоцикл отвезти Гарри:
«Мне, говорит, он больше не нужен». И как это я не догадался! С чего это он
отдает любимый мотоцикл? И как это он больше не нужен? Эх, дубина я, дубина!
Дамблдор–то знал, что Блэк — Хранитель Джеймса. Блэк думал улизнуть в ту
ночь, думал, у него есть часа два, пока Министерство узнает. А отдай я ему
Гарри!.. Он бы повез его на мотоцикле да и кинул бы в море. Сына–то лучшего
друга! Да чо уж там, переметнулся волшебник на сторону темных сил, нет для
него ни свата, ни брата...
Хагрид замолчал, и никто долго не решался заговорить.
— Но далеко он не убежал, — произнесла удовлетворенно мадам Розмерта. —
Министерство магии сцапало его на другой день.
— Увы! — вздохнул Фадж. — Не мы его нашли, к сожалению. Его нашел друг
Поттера Питер Петтигрю. Он чуть с ума не сошел от горя. Знал, что Блэк —
Хранитель Тайны Поттеров, и сам стал искать Блэка.
— Петтигрю, Петтигрю... уж не тот ли толстячок, что еще в Хогвартсе всюду
таскался за Поттером и Блэком? — припомнила мадам Розмерта.
— Он самый, — подтвердила профессор МакГонагалл. — Он души не чаял в Блэке и
Поттере. Он им был, конечно, не ровня, не те способности, а я была чересчур
строга с ним. Как я теперь раскаиваюсь... — МакГонагалл всхлипнула.
— Ну будет, будет, Минерва, — похлопал ее по плечу Фадж. — Петтигрю умер как
герой. Очевидцы, маглы — мы потом стерли им память, — уверяли, что Петтигрю
со слезами укорял Блэка: «Как ты мог, Сириус! Лили и Джеймс наши друзья!»
Потянулся за волшебной палочкой, но Блэк, разумеется, опередил его. От
Петтигрю почти ничего не осталось...
Профессор МакГонагалл высморкалась и сказала севшим голосом:
— Глупый, глупый мальчишка... Дуэли никогда у него не получались! Зачем
только он сам... Ведь есть же Министерство...
— Эх, добраться бы мне до Блэка раньше Петтигрю! — взревел Хагрид. — Уж я бы
с ним не канителился, я бы его голыми руками на куски...
— Нет, Хагрид, вы бы с ним не справились, — покачал головой Фадж. — Схватить
его могла бы только полиция маглов. Я в те времена был заместителем главы
Департамента чрезвычайных ситуаций и прибыл на место происшествия одним из
первых. Никогда не забуду того, что я там увидел: посреди улицы глубокая
воронка, всюду искореженные трупы, маглы кричат, а Блэк стоит и хохочет над
тем, что осталось от Петтигрю — кучкой окровавленной одежды и... и...
каких–то фрагментов...
Фадж замолчал. Все пятеро достали носовые платки.
— Вот, Розмерта, что содеял Блэк, — глухо продолжал министр. — Блэка забрал
оттуда патруль волшебной полиции, Петтигрю посмертно получил орден Мерлина
первого класса — слабое утешение для его бедной матери. А Блэка упрятали в
Азкабан.
Мадам Розмерта протяжно вздохнула.
— А правда, что он лишился рассудка?
— По–моему, нет, — ответил министр, растягивая слова. — Могу одно сказать:
поражение хозяина временно помутило его рассудок Убийство Петтигрю и всех
тех маглов, жестокое, бессмысленное, было действием отчаявшегося, загнанного
в угол человека. Но недавно я был в Азкабане и разговаривал с ним. Все
заключенные там явно безумны, сидят в темноте, что–то бормочут, а Блэк... он
выглядит и говорит как нормальный. Даже мурашки по коже. Вид у него
человека, которому все надоело. Увидел у меня газету, спросил, прочитал ли я
ее и не могу ли дать ему, сказал, что соскучился по кроссвордам. Дементоры
круглые сутки дежурят у двери, а ему хоть бы что.
— Как по–вашему, господин министр, зачем он сбежал из тюрьмы? —
поинтересовалась мадам Розмерта. — Уж не хочет ли он вернуть Вы–Знаете–Кому
силы и примкнуть к нему?
— Думаю, что это его... э–э... конечная цель, — уклончиво ответил Фадж. — Но
мы надеемся поймать Блэка раньше. Вы–Знаете–Кто сейчас один, но... дайте ему
преданного и способного слугу… Подумать страшно, что будет...
За соседним столиком помолчали. Гарри услышал, как кто–то поставил на стол
свой бокал.
— Нам пора в замок, Корнелиус, — заметила профессор МакГонагалл. — Вы ведь
не хотите опоздать на ужин к директору.
Стулья отодвинулись, запахнулись полы мантий, блестящие каблуки мадам
Розмерты вернулись за стойку. Слышно было, как открылась входная дверь, в
бар ворвался вихрь снега, и вся компания вышла.
— Гарри!
Рон с Гермионой заглянули под стол, все трое молча смотрели друг на друга,
не находя слов.
Глава 11.
«Молния»
Гарри смутно помнил, как добрался до подпола «Сладкого королевства», миновал
туннель и очутился в замке. Вот он еще в «Трех метлах», а вот уже вылез из
горба статуи. Всю дорогу он думал только о нечаянно подслушанном разговоре.
Как же так? Почему Дамблдор, Хагрид, мистер Уизли и Корнелиус Фадж молчали?
Почему скрыли, что родителей предал их лучший друг?
За ужином Рон и Гермиона тревожно поглядывали на Гарри, не смея заговорить с
ним — рядом сидел Перси. После ужина друзья поднялись в гостиную, а тут Фред
и Джордж на радостях, что наступили каникулы, взорвали десяток бомб–вонючек.
Гарри не хотелось рассказывать близнецам о походе в Хогсмид, и он тихонько
выскользнул из гостиной и поднялся в пустую спальню. В спальне присел у
тумбочки, вытащил книги и нашел фотоальбом в кожаном переплете, который ему
подарил Хагрид два года назад. Там были фотографии мамы и папы. Гарри сел на
постель, задернул полог и стал разглядывать снимки...
На свадебной фотографии папа машет ему рукой, на лице у него сияет улыбка,
непослушные волосы на голове, такие же, как у сына, торчат в разные стороны.
Папа держит под руку маму, и она тоже светится счастьем. А рядом — шафер
папы... Гарри раньше не обращал на него внимания.
Если не знаешь, что это Блэк, то и не догадаешься. На фото он красив и
весел, а теперь у него исхудалое, бледное лицо. Неужели он уже тогда
переметнулся на сторону Волан–де–Морта? И замышлял убить лучших друзей?
Понимал ли он, что его ждет двенадцать лет в Азкабане, после которых он
станет неузнаваем.
«Но ведь на Блэка дементоры не действуют!» — думал Гарри, а Блэк глядел на
него с фото и улыбался. И когда они совсем близко, он не слышит крик его
мамы...
Гарри захлопнул альбом и сунул в тумбочку, снял мантию и очки, плотнее
задернул полог и лег.
Кто–то отворил дверь спальни.
— Гарри, ты здесь? — спросил Рон.
Гарри притворился, что спит. Рон вышел, Гарри лег на спину и стал глядеть в
потолок.
Впервые в жизни он почувствовал ненависть. Изображение Блэка словно вырезали
из альбома и наклеили на потолок, и он в темноте смеялся над Гарри. Потом,
как на экране кино, Блэк убил Питера Петтигрю (Петтигрю немного смахивал на
Невилла Долгопупса). И у Гарри в ушах зазвучал тихий, взволнованный голос
(хотя он никогда в жизни не слышал голоса Блэка): «Мой господин, наконец–то
я — Хранитель Тайны Поттеров...» Его собеседник пронзительно захохотал,
именно этот хохот Гарри слышал всякий раз, когда приближались дементоры.
— Гарри, на тебе лица нет!
Гарри заснул только под утро, а проснувшись, обнаружил, что спальня уже
пуста. Он оделся и спустился по винтовой лестнице в гостиную. В гостиной
были Рон с Гермионой. Рон жевал мятную жабу и поглаживал живот, Гермиона
корпела над домашней работой, разложенной на трех столах.
— А где все? — Гарри рассеянно огляделся.
— Разъехались. Сегодня первый день каникул, ты что, забыл? — Рон пристально
поглядел на Гарри. — Скоро обед, я уже собирался пойти тебя будить.
Гарри сел в кресло у камина. За окнами все еще падал снег. Перед камином,
как рыжий пушистый коврик, растянулся кот Живоглот.
— Тебе нездоровится? У тебя правда больной вид. — Гермиона обеспокоенно
взглянула на Гарри.
— Нет, все в порядке.
— Послушай, Гарри, — Гермиона и Рон переглянулись, — ты, конечно,
расстроился из-за того, что вчера услышал. Но все равно нельзя делать
никаких глупостей.
— О чем ты?
— Нельзя самому охотиться за Блэком, — сорвалось с языка у Рона.
Гарри промолчал: разговор был явно подготовлен, пока он спал.
— Ты ведь не станешь, правда? — с надеждой спросила Гермиона.
— Блэк не стоит того, чтобы из-за него умирать, — добавил Рон.
Гарри поглядел на Рона, на Гермиону. Ну как же они не понимают?!
—Знаете, что я слышу, когда рядом дементор?
Рон с Гермионой в предчувствии чего–то страшного покрутили головами.
— Я слышу, как перед смертью кричит мама, умоляет Волан–де–Морта пощадить
меня. Если бы вы вот так услышали последние слова мамы, вы бы их навсегда
запомнили. Такое не забывается. А если бы вдруг узнали, что выдал ее Темному
Лорду их лучший друг...
— Ты ведь еще учишься, а Блэк уже взрослый волшебник! — воскликнула
Гермиона. — Его поймают дементоры, увезут в Азкабан, там он понесет
наказание!
— Ты ведь слышала, что сказал Фадж. На Блэка Азкабан не действует, как на
обычных людей. Какое это для него наказание!
— И что ты задумал? — Рон был явно встревожен. — Хочешь его убить?
— Что ты, Рон! — испугалась Гермиона. — Гарри никого не хочет убить, правда,
Гарри?
Гарри снова промолчал. Он и сам не знал, чего хочет. Одно было ясно: нельзя
сидеть сложа руки, покуда Блэк на свободе.
— А Малфой все это знает, — вдруг сказал он. — Помнишь, Рон, его слова на
зельеварении? «Будь я на твоем месте, я бы его выследил... Уж я–то бы
отомстил!»
— И ты не нас послушаешь, а Малфоя? — рассердился Рон. — Вспомни, что
получила мама Петтигрю после его гибели от рук Блэка? Орден Мерлина первого
класса и кончик мизинца в коробочке. Папа сказал, больше ничего не нашли.
Этот Блэк чокнутый и очень опасен...
— Должно быть, Малфою сказал отец, — не слушал Гарри. — Он хорошо знал
Волан–де–Морта...
— Зови его «Вы–Знаете–Кто»! — взорвался Рон.
— ... значит, Малфои знали, что Блэк на стороне Волан–де–Морта...
— ... и Малфой будет скакать от радости, если Блэк тебя прикончит, как
Петтигрю! Пойми ты, Малфою только того и нужно, чтобы тебя укокошили к
следующему матчу!
— Гарри, опомнись. Ну, пожалуйста! — со слезами взмолилась Гермиона. — Блэк
страшный человек. Ну зачем тебе лезть на рожон! Ты мгновенно попадешь ему в
руки, он только того и ждет....
Твои мама с папой не позволили бы тебе самому искать Блэка. Они хотели,
чтобы ты жил.
— Я никогда не узнаю, чего они хотели. Я никогда — спасибо Блэку! — с ними
не разговаривал.
Живоглот потянулся и выпустил длинные когти. Карман Рона задрожал.
Воцарилось молчание.
— Послушайте, ведь сейчас каникулы! — воскликнул Рон. — Скоро Рождество.
Идемте к Хагриду, мы у него сто лет не были.
— Нельзя, — возразила Гермиона. — Гарри не должен выходить из замка...
— Идемте, — сказал Гарри, выпрямляясь в кресле. — Заодно спрошу его, почему
он, рассказывая мне о родителях, никогда не упоминал Блэка.
Разговор о Блэке принимал явно нежелательный оборот.
— Может, лучше сыграем в шахматы? — поспешно предложил Рон. — Или в
плюй–камни? Перси оставил мне игральный набор...
— Нет, пойдем к Хагриду, — твердо решил Гарри.
Друзья сходили за мантиями, вышли сквозь портретный проход («К барьеру,
гнусные желтопузики!» — крикнул сэр Кэдоган вдогонку) и пошли по опустевшему
замку, их шаги гулко отдавались в коридорах. Миновали дубовые двери и
вдохнули свежий морозный воздух.
Спускавшийся вниз луг серебрился пушистым снегом, и шаги друзей оставляли в
снегу дорожку. Носки и полы мантий скоро промокли и заиндевели. Запретный
лес стоял как заколдованный, каждая ветка одета белой сверкающей опушкой,
хижина Хагрида походила на глазированный торт.
Рон постучал. Хагрид не отозвался.
— Его что, нет дома? — спросила Гермиона, стуча зубами от холода.
Рон прижался ухом к двери.
— Слышу какой-то странный звук. Кто–то там есть. Может, Клык?
Гарри и Гермиона тоже приникли к двери. Внутри слышались глухие рыдания.
— Может, за кем–нибудь сбегать? — предложил Рон.
— Хагрид! — Гарри забарабанил в дверь. — Хагрид!
Раздались тяжелые шаги, и дверь отворилась. Глаза у Хагрида покраснели и
опухли, по кожаному жилету струились слезы.
— Вы уже слышали! — прорыдал Хагрид и кинулся обнимать Гарри.
Лесничий был ростом с двух мужчин, его объятия были делом нешуточным. Гарри
наверняка бы упал, если бы Рон с Гермионой вовремя не схватили лесничего под
руки. Друзья все втроем втащили его в хижину, усадили за стол, он уронил
голову на руки и разрыдался еще громче. Лицо его все было залито слезами,
намокла и нечесаная борода.
— Что стряслось, Хагрид? — спросила испуганно Гермиона.
Гарри заметил на столе письмо.
— Что это, Хагрид?
Хагрид подтолкнул письмо к Гарри. Гарри раскрыл его и прочитал:
— «Уважаемый мистер Хагрид!
Сообщаем, что расследование по делу о нападении гиппогрифа на ученика во
время урока закончено. Постановлено принять заверения профессора Дамблдора,
что Вы в этом прискорбном инциденте невиновны».
— Да ведь это здорово! — Рон похлопал лесничего по огромному плечу. Хагрид
всхлипнул и махнул Гарри рукой, чтобы читал дальше.
— «Тем не менее мы обязаны выразить наше беспокойство по поводу
вышеупомянутого гиппогрифа. Мы получили жалобу от мистера Люциуса Малфоя и
передаем дело в Комиссию по обезвреживанию опасных существ. Слушание
состоится 20 апреля. Просим Вас прибыть в указанный день в Комиссию с Вашим
гиппогрифом. До начала слушания Вам надлежит держать гиппогрифа на привязи в
отдельном помещении.
С уважением, Ваши коллеги...»
Ниже шел список школьных попечителей.
— Но ведь ты говорил, что Клювокрыл очень хороший, — вспомнил Рон. — Держу
пари, все обойдется...
— Нет, не обойдется! Знаю я этих упырей из Комиссии по обезвреживанию. —
Хагрид утер рукавом слезы. — У них зуб на самых интересных животных.
В углу кто–то громко зачавкал. Гарри, Рон и Гермиона обернулись. На полу
врастяжку лежал гиппогриф и что–то жевал.
— Ну как оставить его снаружи, ведь ужас сколько намело снегу! — всхлипывая,
объяснил Хагрид. — Теперь Рождество, а он будет там один–одинешенек и на
привязи.
Друзья переглянулись. Они расходились с Хагридом во взгляде на «самых
интересных животных», которых другие люди называют «опасными чудовищами».
Впрочем, Клювокрыл и вправду выглядел безобидным. Хагрид же и вовсе считал
его милашкой.
— Тебе надо хорошенько подумать, как его защитить. — Гермиона села рядом с
Хагридом и погладила его по огромной ручище. — Необходимо доказать Комиссии,
что он неопасен.
— Ничего не выйдет! — рыдал Хагрид. — Комиссия в кармане у Люциуса Малфоя.
Все его боятся. Я проиграю дело и тогда Клювика...
Хагрид чиркнул пальцем по шее и с плачем рухнул на стол.
— Может, Дамблдор поможет? — вслух подумал Гарри.
— Он и так мне очень помог. А у него самого забот полон рот: эти дементоры,
Сириус Блэк...
Рон и Гермиона взглянули на Гарри, как будто хотели сказать: вот он,
подходящий момент укорить Хагрида, умолчавшего о роли Блэка в гибели его
родителей. Но Хагрид был так несчастен, так боялся за судьбу гиппогрифа, что
Гарри просто не мог еще усугублять страдания своего друга.
— Хагрид, нельзя сдаваться, — твердо сказал он. — Гермиона права, надо
хорошенько продумать защиту. Мы будем свидетелями...
— Я где-то читала о суде над гиппогрифом, его тоже раздразнили, и он напал
на обидчика, — задумалась Гермиона. — Того гиппогрифа оправдали. Обязательно
найду этот случай.
Хагрид только громче зарыдал. Гарри с Гермионой обернулись к Рону, как к
якорю спасения.
— Заварю–ка я чаю, — сказал тот. Гарри вытаращил глаза.
— Мама всегда предлагает чашку чая, когда кому–нибудь плохо, — развел руками
Рон.
Наконец, выслушав многочисленные заверения о помощи и увидев перед собой
кружку горячего чая, Хагрид высморкался в платок размером с добрую скатерть
и сказал:
— Все правильно. Нечего раскисать... надо взять себя в руки...
Огромный волкодав Клык застенчиво вылез из–под стола и положил морду Хагриду
на колени.
— И чего я расквасился? На себя не похож — Хагрид погладил Клыка по холке,
потрепал за ухо. — Сам не свой последнее время... беспокоюсь о Клювике, да и
уроки мои никому не нравятся...
— Нам очень нравятся! — соврала Гермиона.
— Отличные уроки, — поддакнул Рон. — Как, кстати, поживают флоббер–черви?
— Все передохли, — сник Хагрид. — Салата объелись.
— Бедные... — У Рона от сдерживаемого смеха затряслись губы.
— Да еще эти дементоры... мороз по коже. — Хагрида передернуло. — Как иду в
«Три метлы» промочить горло, каждый раз их вижу. Как в Азкабан вернулся.
Хагрид умолк и отхлебнул чаю. Гарри, Рон и Гермиона затаили дыхание: Хагрид
впервые упомянул о заключении в волшебной тюрьме.
— А в Азкабане страшно? — осторожно спросила Гермиона.
— Еще как! — Хагрид глядел в одну точку. — Другого такого места во всем
свете нет. Я думал, с ума сойду. В голове всякие ужасы вертелись... все
вспоминал, как меня выгнали из школы... как умер отец... как я отпустил
Норберта...
На глазах у него опять выступили слезы. Норбертом звали дракончика, которого
Хагрид выиграл в карты.
— Посидишь там и забываешь, кто ты, зачем живешь. Я все мечтал, помереть бы,
пока сплю... А потом меня выпустили. И я будто снова родился, все вокруг
новое, лучший день в жизни. А дементоры–то меня отпускать не хотели.
— Ты же был не виноват! — с удивлением воскликнула Гермиона.
Хагрид горько усмехнулся.
— Им–то что? Им нужно пару сотен заключенных, а кто виноват, кто нет, их это
не трогает. — Хагрид молча уставился в чашку, потом тихо прибавил: — Хотел я
было отпустить Клювика... пусть бы себе улетел... да как ему втолкуешь, что
надо улепетывать? Да и закон страшно нарушить... как бы опять... — Хагрид
поглядел на Гарри, Рона и Гермиону полными слез глазами. — Не хочу обратно в
Азкабан.
Хотя вечер у Хагрида был не очень веселый, все же он оказал на Гарри то
действие, на которое Рон с Гермионой рассчитывали. Гарри теперь лишь изредка
вспоминал Блэка и ревностно взялся готовить оправдательную речь для суда над
гиппогрифом.
На другое утро друзья отправились в библиотеку, принесли оттуда по охапке
книг и в пустой гостиной засели за поиски. Весь день они сидели у пылающего
камина, перелистывая пыльные тома страницу за страницей в надежде найти
похожий случай. Книги были полны отчетов о знаменитых судах над опасными
чудовищами. Время от времени кто-нибудь говорил:
— Вот тут есть кое–что. В тысяча семьсот двадцать втором был случай...
правда, гиппогрифа признали виновным и казнили, вот, поглядите...
— А вот это, пожалуй, подойдет: в тысяча двести девяносто шестом на кого–то
напала мантикора, ее оправдали и отпустили на волю... ой, нет, не годится:
ее все боялись и потому отпустили...
Замок тем временем прихорашивался к Рождеству, несмотря на то что любоваться
волшебными украшениями было почти некому. В коридорах висели гирлянды
остролиста и омелы, щели и прорези доспехов сияли таинственным светом, а в
Большом зале, как обычно, поблескивали золотыми звездами двенадцать огромных
елок. По замку поплыли ароматы праздничных яств, и в сочельник даже Короста
высунула нос из кармана Рона: так вкусно пахло.
Рождественским утром Рон кинул в Гарри подушкой, и Гарри проснулся.
— С Рождеством тебя! Смотри, прибыли подарки.
Гарри сощурился и потянулся за очками, на полу у кровати в полутьме спальни
высилась куча коробок. Рон уже разглядывал свои подарки.
— Еще один свитер от мамы... как всегда, темно–бордовый... Тебе она тоже
наверняка прислала...
Гарри развернул первый пакет. Ему миссис Уизли связала ярко–красный с
гриффиндорским львом на груди, а еще напекла пирожков с изюмом и миндалем,
не забыла прислать коробки с пирожными и ореховыми леденцами. Отодвинув все
это, он увидел на полу длинную плоскую коробку.
— Что это? — бросил Рон любопытный взгляд.
— Не знаю...
Гарри раскрыл подарок и не поверил глазам — это была чудесная новенькая
метла. Рон выронил носки и спрыгнул с кровати.
— Вот это да! — Он даже охрип от восхищения.
И не просто метла, а та самая «Молния», которой Гарри каждый день любовался,
когда жил в Косом переулке. Он взял метлу в руки. Древко блеснуло, метла
задрожала, Гарри отпустил ее, и она повисла в воздухе — садись и лети. На
кончике древка золотился регистрационный номер, гладкие прямые березовые
прутья были как на подбор.
— Кто это тебе прислал?
— Погляди, может, в коробке есть записка? Рон разорвал упаковку.
— Ничего нет. Потрясающе! Кто же это дарит такие дорогие подарки?..
— Готов поспорить, что не Дурсли. — Гарри налюбоваться не мог на подарок
— Знаю, наверное, Дамблдор. — Рон разглядывал метлу со всех сторон. —
Помнишь, он прислал тебе мантию–невидимку и не подписался?
— Мантия–невидимка была папина, — возразил Гарри. — Он мне ее просто
передал. Он не может выбросить на меня сотни золотых галлеонов. Так и
разориться недолго.
— Да, вряд ли он. Еще и Малфой бы сказал, что у директора завелись
любимчики. Ты только представь себе, что будет с Малфоем! — Рон чуть не
захлебнулся от смеха. — Его от зависти скрючит! У тебя теперь метла
международного класса!
— Даже не верится, — затаив дыхание, Гарри провел рукой по метле, а Рон
рухнул от хохота на кровать, воображая позеленевшего от злости Малфоя. — От
кого же...
— А я знаю от кого. — Рон перестал хохотать. — От Люпина.
— От Люпина? — Тут уж настала очередь Гарри смеяться. — Да будь у него
деньги, он бы себе новый костюм купил.
— Это конечно, но он тебя любит. Он тогда пропустил матч, его вообще не было
в школе, но ему, наверно, кто–то сказал о «Нимбусе», и он в Косом переулке
купил тебе «Молнию».
— Как это не было в школе? Он ведь болел.
— Может, и болел, только в больничном крыле его не было. Помнишь, Снегг
влепил мне наказание, я чистил утки в палатах, и Люпина там не было.
Гарри нахмурился.
— Да нет, Люпину такая метла не по карману.
— Над чем это вы смеетесь?
На пороге стояла Гермиона в домашнем халате и с рыжим любимцем на руках. На
шее у кота красовался бант из мишуры, и Живоглот недовольно ворчал.
— Унеси его отсюда! — Рон поскорее вытащил Коросту из–под одеяла и сунул в
карман пижамы. Но Гермионе было не до Рона, она посадила кота на постель
Симуса и, раскрыв рот, глазела на «Молнию».
e-mail: 2728226@mail.ru